УрагУн

(третья страница)

       Олаф уже приготовился что-то сказать, но словно споткнулся о невидимую преграду и остановился с открытым ртом. Глаза Снежного Странника приковывали, не отпуская ни на миг. Сначала они сделались тусклыми и перестали отражать свет костра, затем белки глаз и зрачок потемнели и растворились, а радужка стала вспыхивать по краям огненными искрами. Из-за спины, или сверху, а может быть со всех сторон, он уже не понимал, откуда - зазвучал голос:

- Так что я скажу твоей семье, Олаф Торгка? Твоему отцу и матери? Они растили сына воином, а ты стал разбойником. Твой отец придёт и скажет: "Я много сражался, я защищал свою семью и свой очаг, но я недостоин светлых миров, потому что оставил на земле сына, опозорившего весь наш род".

- Пощади, Великий ... - прошептал варвар. Он опустился на колени и низко склонил голову, а когда взглянул вверх, глаза Снежного Странника опять были прежними. Рэйвен и сам не понимал до конца происходящего. Просто сила вошла в него и заставила заговорить. Её природа оставалась скрытой, но она так часто уделяла всаднику своё внимание, что поневоле приходилось искать ответ и строить предположения. В том, что ни одно из северных божеств не имеет к этому отношения, он был уверен. Любое иное существо - высшее или низшее было для него лишь частью, выражением одного из двух полюсов, а всё их существование - только песчинкой в титанической борьбе, развернувшейся ... быть может, в бесконечности. Он радовался, когда мог помочь, и горевал, когда было больно другим, и ещё грустил, иногда, очень редко... он был осколком, погребённым во времени.

        Рэйвен быстро оглянулся: никто, похоже, не заметил странного поведения Олафа, который всё ещё стоял на коленях.

- Ну что, старый друг. С тобой говорил кое-кто посильнее меня. Его ты послушаешь? Я еду в земли Ночных Кланов...

- Я с тобой! - выдохнул Олаф.

- И я, и я, - зашептали остальные, тоже ощутившие и узревшие присутствие Силы.

- Отлично, - улыбнулся всадник, - выходим на рассвете. Советую всем получше выспаться.

        Находясь под воздействием увиденного, все пятеро поднялись и медленно побрели в сторону лестницы, переговариваясь о чём-то на своём языке. На душе было приятно, тепло и чуть тревожно. Таким сигналам Рэйвен доверял всегда, и, направляясь к столику, где сидели парень в зелёной куртке и монах, напрягся, как бы пытаясь вобрать в себя окружающее пространство и разгадать несоответствие, неправильность, бессознательно насторожившую его.

        Молодой человек улыбнулся широко и по-доброму:

- Простите, я отвлёк вас от разговора с друзьями...

- Нестрашно, - бросил Рэйвен, - так в чём дело?

- Видите ли, ваше лицо показалось мне знакомым. Не были ли вы в Конкруолле прошлым летом?

- На празднике в честь рождения наследника? - предчувствие не отпускало, но нахлынувшие воспоминания притупили его, а трактир наполнился криками и звоном мечей. Мшелые стены исчезли, растворились в стоцветии флагов и праздничных одежд. Видение заняло долю секунды, но возбудило всё существо всадника.

- Спорю, что видел вас там, - продолжал парень, - вы участвовали в турнире. Прямой, длинный, пара без приоритетов.

- Неплохо разбираетесь в этикете, - кивнул Рэйвен, - для обычного крестьянина это просто набор слов. А опытный мечник сразу поймёт, о чём речь.

- Или герольд, - снова улыбнулся зеленоплащный.

- Так вы...

- Всё в прошлом. Пять поколений моих предков были герольдами при Сирионском королевском дворе. И я был... до двадцати лет. А потом вкусил сладкого мёда поэзии и теперь вот мыкаюсь по свету. Куда только судьба не заносила: Южные моря, Восточный предел, Северные Королевства, тёмные империи Запада, - везде был.

- Праздник в Конкруолле, например?

- Это было нечто особенное. Потому-то я вас и вспомнил, сэр Рэйвен.

Позвольте же мне представиться - Келлевретаваар, трубадур, можно просто Келли.

Всадник присел и улыбнулся в ответ:

- Рад встрече. Однако представьте и вашего спутника.

- С удовольствием. Это брат Селекстий, член Белого Ордена.

- Однако встретились только здесь и, разговорившись, решили путешествовать вместе.

Трубадур кивнул:

- Решили направиться на запад, через Рогорн и дальше...

- Зов Запада?

- Всегда хотелось там побывать. Древние замки, странствующие рыцари, сказочные чудовища...

- А меня совсем не то тянет, - вставил брат Селекстий, - в этой глуши люди как звери живут, некоторые даже огня и простейших орудий труда не знают, я уже не говорю об искусстве. Кто-то должен принести им свет веры и знаний?!

- А пойдёмте с нами, - вдруг предложил Келли, - спорю на что угодно, твёрдой руке и острому клинку там работа найдётся.

        Всадник покачал головой и плотнее закутался в плащ. Было тепло, но потаённое глубоко внутри сидящее чувство поднялось и прокатилось волнующей дрожью по всему телу. Да, ему хотелось этого, хотелось бродить по лесным чащобам, куда не проникает свет звёзд, по берегам озёр, где тёмная вода, спящая тысячи лет, скрывая свои тайны.

- Едем? - с надеждой переспросил Келли.

- Не могу, и вас хочу отговорить. Земли Запада не лучшее место для одиночек. Вас вполне могут взять в плен, или убить.

- Кто посмеет тронуть смиренного монаха, - вскинулся брат Селекстий.

- Посмеют, ещё как посмеют, - невесело улыбнулся Рэйвен, - вы для них - язычник, а язычников там сжигают... или приносят в жертву.

       Всадник заметил, как оба вздрогнули. Тлеющий уголёк опасности вновь

разгорелся.

- Не вижу разницы.

- Когда с вас слоями начнут мясо срезать, увидите. К тому же без припасов туда не добраться... а единственный город отсюда до Западного тракта охвачен чумой. Так что, подумайте...

        Молчание затягивалось. Всадник хлопнул себя по колену:

- В конце-то концов, мы здесь, мы живы, а дорог на свете великое

множество. Лучше сыграйте нам мэтр Келли. Бард взял гитару, пальцы легко пробежались по струнам снизу-вверх-назад одним слитным движением.

- Мэтр Келли, - чуть растягивая и словно пробуя на вкус, начал молодой человек, - мэтр... право не приложу ума, что сыграть.

- А давайте балладу из тех, что звучали на Конкруольском игрище?

- О, я знаю отнюдь не все, но, пожалуй... та, о волшебном острове, затерянном где-то в Великой сфере?

- Баллада об Авалоне, - кивнул Рэйвен.

- Никогда не слышал, - вставил брат Селекстий.

- Тогда вам повезло вдвойне, - "Впрочем, как и мне", - добавил про себя всадник.

- Кстати, ведь ходит легенда о том, как появилась баллада. Говорят, будто бы однажды великому Рори повстречался странного вида путник. Одежда на нём висела клочьями, грязные волосы закрывали лицо, и всем своим видом он походил то ли на нищего, то ли на больного, то ли на умалишённого. Великий Рори попытался заговорить с незнакомцем, но в ответ получил лишь невнятное бормотание. Тогда Рори взял гитару и заиграл, а уже играть-то он умел. Странный человек долго слушал, затем вдруг встал на колени, словно ребёнок, обнял ноги Рори и заплакал. А потом взял гитару и тоже заиграл. Ту самую балладу. Он играл, и слёзы текли у него по щекам, и Великий Рори плакал вместе с ним... Незнакомец ушёл, а его песня осталась. Правда, все знают, что Рори не был бы великим бардом, не будь он великим романтиком, и эту легенду он вполне мог придумать и сам... как и балладу.

- Мэтр Келли, спойте же нам, - широко улыбнулся брат Селекстий.

        Молодой человек, подстраивавший инструмент, замахал руками:

- Бросьте меня так величать. Просто Келли и всё. - Он уже взял первый аккорд, когда к столу подскочил трактирщик:

- О. мэтр, прошу, очень прошу вас, сыграйте и для остальных гостей.

- Что вы, сговорились тут. Хозяин, никакой я не мэтр, просто бродячий трубадур. И играть я не собираюсь, так просто.

- Вы мне окажите такую услугу! - трактирщик выглядел так, словно кто-то снизу методично втыкал ему в пятку угольки - трясся, краснел и крутился на одном месте, - такую услугу, такую услугу! Не бесплатную, конечно!

- А, бросьте, я пою для своих знакомых, тем более я сейчас при деньгах. - С шириной улыбки Яна могла соперничать только ширина плеч всадника.

- Вина всем, за счёт заведения, - крикнул он, - Лота, Марта, живее! Привлечённые воплями хозяина, или скорее, их содержанием появилась пятёрка варваров. Сели прямо на землю, - варвары хоть на кучу дерьма сядут. Кто-то поставил деревянную чурку и сел сразу за Рэйвеном. Он знал кто. И ещё он знал, что если уйдёт сейчас, забьётся в какой-нибудь угол, то может и обойдётся, а если нет, то после баллады он плюнет на всё и... и сделает то, что большинство мужчин делают без уговоров и угрызений совести. Сейчас всё ещё можно изменить. Всадник почувствовал, как Нокра прижалась к его плечу. Или нельзя... Сзади появился ещё один гость. Пламя факелов начало странно дёргаться, а масляные светильники зашипели, разбрызгивая синие комочки огня. Келли встал:

- Я спою балладу об Авалоне. События, описанные в ней, считаются выдуманными, ибо ни о героях, ни о странах, воспетых неизвестным автором, никто и никогда не слышал. Но судить, конечно, вам.

        Начав с затейливого проигрыша, Келли запел о воинах, затерянных в неизвестности, о трудном походе и о земле, где честь и достоинство не пустые слова. Волосы Нокры щекотали всаднику шею, а теплота дыхания ощущалась даже сквозь толстую ткань плаща. Он почти не слушал, пытаясь поймать что-то ускользающее. С треском погасли несколько светильников, хотя в них было ещё достаточно масла, притух камин, а угольки в очаге уже давно прогорели и лишь изредка рдели и золотились от внезапного сквозняка. Тьма прикрыла всё. Рэйвен склонил голову, пытаясь хоть так дотронуться до девушки, и тут же был наказан за свою излишнюю эмоциональность. Острые зубы впились в мочку его уха. Больно, но терпимо. Отпустили. Затем вновь, понежнее. Мозг великий скептик - не ударил в грязь лицом - "да она с тобой просто играет!" Всадник резко мотнул головой - мол, этот номер со мной не пройдёт. Девушка обиженно фыркнула и отодвинулась. Рэйвен ощутил укол совести, но тут же начал уговаривать себя: "Всё правильно, я ей повода не давал. Пусть не распускает... зубы. Вот не проявил бы характер, так она тут и в штаны бы залезла". Меж тем Келли пел. Красота баллады чувствовалась тогда, когда исполнитель умел передать сложный и вычурный ритм мелодии. Молодой человек справлялся с этим великолепно, заворожив всех благородным шитьём из рифм и аккордов. Для всадника всё сработало наоборот. Он лишь больше насторожился, напрягся. Когда-то давно ему пришлось постигать науку слушать и слышать. Смысл состоял в том, чтобы заставить себя не слышать очевидного, того, что само лезет в уши, как бы убрать эти звуки. Чувства даны были людям не просто так, - твердил Рэйвену его наставник, это был способ существования, мы не могли жить не слыша и не чуя врагов и добычу, не видя в дали то, что не могли уловить ни нос, ни ухо, не различая языком отраву и лекарство. В наше время люди так много потеряли... Но запомни крепко: первым ушло чувство угрозы, опасности. Видно такова была его природа. Среди людей часто можно встретить тех у кого острое зрение, отменный слух и обоняние, чуткие язык и пальцы, но ни у кого не найдёшь чувства опасности, мы утратили его. Поэтому тот, кто сможет оживить в себе это шестое чувство, поднимется над любым.

- А как его оживить, - жадно спросил ученик.

- Глупый, как я могу объяснить то, чего сам не умею.

        С тех пор прошло много лет, и детские уроки превратились в часть жизни. Голос Келли отдалился, и теперь Рэйвен слышал иные звуки: песнь ветра за каменной стеной, позвякивание доспехов пятёрки северян и их шумное сопение, ровное дыхание Нокры у себя за спиной. Вскоре пропало и это. Остались тишина и пустота. Когда он, тогда ещё молодой, впервые смог добиться такого состояния, то испугался, жутко испугался. Но это было необходимо, чтобы слышать по-настоящему. Теперь можно было заставить звуки вернуться. И они вернулись. Всадник услышал, как стучат снежинки о камни, как осыпается пепел с углей, как шуршат пальцы барда, касаясь струн, он услышал и некроманта, чёрной тенью стоявшего позади, он слышал всех, и снова пробилась, защекотала нервы опасность, предупреждение. Словно сам воздух излучал невидимую судорогу.