Крест из крови.

            Он всегда рисовал то, что ему снилось. Ему не приходилось выдумывать образы, они сами приходили к нему, он рисовал по памяти. Рука сама тянулась к кисти, а кисть к холсту… Но эта работа была особенной. На фоне абстрактных произведений она выделялась не только своей мрачностью, но и конкретностью. Как и другие, она приснилась ему во сне и он начал рисовать. Но что это был за сон!.. Явь путалась с видениями, цвета мешались, но во всем этом безумии лидировали холодный зеленый цвет ее глаз, черный цвет ее волос, белоснежный цвет ее кожи и красный цвет, означающий её жизнь, жизнь на полотне. А может жизнь в видениях?

        Он стал ждать ночи. В ночи она туманом являлась к нему, кралась в его сердце, а он все ждал ее холодных глаз и объятий. Сон был как мед. Он сладок, но заканчивался, а явь стала дегтем.

        Завершался и портрет, над которым он работал вот уже неделю. Странно, но с каждым днем работать становилось все труднее. Он уже совсем забросил свои старые работы, посвятив себя только одному, самому милому к сердцу. И сон уже не шел на пользу. Казалось, он и не спал вовсе. Слабость одолевала телом, но справиться с ней не удавалось.

        С полотна смотрят зеленые глаза. Лишь они пока закончены до конца. Пухлые, слегка изогнутые в кривой усмешке губы нуждались в доработке, да и старинная одежда включала много деталей, которые трудно передать. Но он закончит эту работу, во что бы то ни стало закончит ее… Он видел перед собой четкие формы красивого бледного лица юной девушки, но чего-то не хватало здесь. И он ждал ночи, чтобы увидеть ее во сне, он должен разглядеть недостающей детали… Но он чах, ночи выматывали его.

        И сон пришел. Теперь как кошмар. Как сладкий кошмар. Он погибал в экстазе, впадая в пустоту. Она вновь была с ним. Теперь ее глаза смеялись… Холодом… Но они уже не были зелеными, они были цвета крови… Его крови...  Смеялись и ее губы, но теперь ее зубы были слишком острые и длинные, особенно клыки, и с них стекала кровь, его кровь… Она взяла кисть и смочила ее в крови… В его крови. И провела по холсту, закончив портрет в одно мгновение. Он все равно, что ожил, в нем появилось то, чего в нем не хватало, что не мог изобразить не один, даже самый талантливый художник, в нем появилась душа… Её душа… Черная душа…

        И улыбаясь, она стала целовать своего умирающего художника, с кровью забирая его силу, с кровью давая ему свою… Он знал, что она убивает его, но он был счастлив по тому, что она любила его, по тому, что портрет был завершен…

        А на утро нашли его обескровленное тело. Оно лежало на полу, сжимая в руке окровавленную кисть. Из ранок на шее еще сочилась кровь. Странно. Как у мертвого может идти кровь? Рядом лежал портрет молодой девушки с красными глазами и оскалом вампира. Портрет, самый прекрасный, какое видело человечество, ведь в нем была душа, хоть и такая черная… А через мгновение он исчез на глазах удивленных людей, оставив вместо себя лишь лужу крови, в виде креста. Креста, который несут все смертные. Креста, который они будут еще нести. Креста, который означал всю ничтожность их жалкого существования. Креста из крови, которую они должны отдавать тем, кого не достойны, и должны ликовать от того, что могут оказать бессмертным эту услугу, ведь никакой другой услуги им они оказать больше не могут.

        А глупые люди воткнули кол в сердце мертвому художнику, набили ему рот чесноком и похоронили на перекрестке дорог, по тому, что они боялись, по тому, что боялись такой же участи. Но их труды ничего не дали. Той же ночью он возродился и они с ней были счастливы. Они мечтали, летали и убивали вместе. И не было им равных. И никто не мог остановить их, помешать их счастью. Ведь она любила его, любила своего художника всем сердцем, всем своим черным сердцем, она любила его всем своим черным  сердцем дочери Сатаны.